Тайная вечеря, ученики Христа и мы

Страстной четверг

Страстной четверг – день великой тайны и великого откровения. Предельно открыто говорит Иисус о вине и хлебе – «Сие есть кровь Моя, сие есть плоть Моя» – но тайны претворения до конца не постичь. Даже сидящие с Ним апостолы не до конца понимают Его. А еще – это день последней беседы, последних вопросов, споров… последних прикосновений перед смертью.

Омовение ног

Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан.

Апостолы еще не знают, что, омывая им ноги, Господь в последний раз перед смертью прикасается к большинству из них. Еще припадет к Его груди Иоанн, еще будет поцелуй в Гефсиманском саду, но остальные теперь коснутся лишь воскресшего Господа. Знал бы Фома, что в следующий раз дотронется до рук уже воскресшего Христа…

Омовение ног смущает учеников, которые привыкли, что это – дело раба. И этим смущением они выдают свою человеческую несвободу, подчиненность условностям: как… Учитель… служит как раб? Своим поступком Иисус подает им пример не только братского служения, но и предельной свободы. Никакой поступок не может принизить Его ни в Его собственных глазах, ни в глазах апостолов, ничто безгрешное не низко для Него, напротив – даже рабское служение, совершенное Его руками, становится возвышенным и освященным.

Омовение ног перед трапезой, на которой будет установлена Евхаристия – словно прообраз таинства исповеди. Когда мы каемся в грехах, то Господь не слушает нас отстраненно, не дает прощение свысока, но Сам омывает нас, не смущаясь никакой грязью. Омывает, чтобы мы смогли прийти на Его вечерю чистыми и «иметь часть с Ним». Но, как и в таинстве исповеди, если грех утаен, то и произнесенное священником прощение не очистит нас. Господь омывает ноги и Иуде… Но, в отличие от остальных, Искариот сядет за стол не чистым.

«Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя Нового Завета…»

Становление Евхаристии – сердце Тайной вечери. Подавая ученикам чашу с вином, преломляя хлеб, Иисус отдает им всего Себя, без остатка, лишь бы смогли вместить. В собственной крови заключает Он Новый завет.

Если договор Ветхого Завета был подписан человеческой кровью обрезания, то Новый Завет написан и подписан кровью Христа. Заповеди Моисею были продиктованы свыше и высечены на камне. Заповеди Христа пишутся Его кровью, лившейся с креста.

Все евангельские слова о любви и прощении, все призывы прийти и покаяться, все обетования написаны Его чистейшей кровью, которую Он добровольно проливает. Потому что ничем другим Новый Завет написать нельзя: слишком велика пропасть между человеком и Богом, кроме смерти и Воскресения ничто не может ее заполнить. Каждое евангельское слово выкуплено кровью, о которой Христос говорит на Тайной вечере: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается.

Последняя беседа

На Тайной вечере Иисус говорит с учениками предельно открыто. Так много в этой беседе: и утешения заранее, и обещания, и призыв как можно теснее сплотиться между собой и с Ним. Он понимает, каким страшным ударом станет для них завтрашний день. И Он не жалеет слов, чтобы загодя ободрить, чтобы дать им опору на те часы, которые им придется провести в кромешном ужасе.

Он знает, какими осиротевшими они почувствуют себя – и обещает: не оставлю вас сиротами, приду к вам. Знает, что им в отчаянии Пятницы нужно будет на что-то опереться – и загодя говорит им о том, что случится, чтобы потом, вспоминая эту беседу, они поняли, что все было открыто Ему заранее. Он даже предупреждает о том, что от Него отрекутся, что ученики разбегутся – потом они вспомнят эти слова, вспомнят, что, даже зная заранее об их отречениях и трусости Он все равно говорил им о Свой любви и о том, что они – Его.

В этой беседе очень много о любви и радости. «Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас». Да, Он говорит и о страданиях, и о гонениях, которые ждут Его и апостолов, но обещает, что вся печаль претворится в радость. Боль, страдания, лишения – все это временно, все это от князя мира сего. Но тех, кто перетерпел, кто не отпал, тех ждет наградой радость, которой не будет конца.

Эта радость будет выкуплена Его смертью, но о Своих предсмертных душевных мучениях Иисус не скажет ученикам – об этом Он станет молиться лишь в Гефсиманском саду, лишь там скупо оборонит перед тремя самыми близкими: «Душа Моя скорбит смертельно». Апостолам нужно пережить Пятницу, не разочаровавшись, не отпав до конца, не отрекшись, да и потом их ждут гонения и казни – и Христос говорит с ними о грядущей радости.

Первосвященническая молитва

Согласно евангельской повести, раньше, когда Иисус хотел поговорить с Отцом, то Он для этого удалялся от учеников. Обращения Сына к Отцу всегда оставались тайной тайн. Но на Тайной вечере срывается и этот покров – Иисус обращается к Богу с молитвой при учениках, чтобы развеять последние их сомнения, чтобы они до конца убедились – Отец и Сын суть одно. И те, кто пребывает с Сыном, пребывает с Отцом. «Все Мое – Твое, и все Твое – Мое».

Ученики уже приобщились Телу и Крови за Тайной вечерей, и Иисус уже сказал: Я в Отце Моем, а вы – во Мне, и Я – в вас. Теперь они могут быть свидетелями этой молитвы. Они могут стоять перед лицом Отца, потому что в них кровь Его Сына.

И Христос открыто молится за апостолов, прося у Отца за них, соединяя их с Отцом – апостолов и всех, кто верует в Него по их слову. Отныне и навек всякий верующий во Христа становится тем, за кого Он горячо молится Отцу в Своей сыновней молитве под конец Тайной вечери.

Священник Георгий Чистяков рассказывает о связи Тайной вечери с празднованием иудейской Пасхи. Мы, люди, с которыми заключен Новый Завет – наследники тех, с кем был заключен Завет Ветхий. Эту статью полезно прочитать, чтобы ощутить эту преемственность.
Читать

В помощь молящемуся: богослужение Страстной седмицы

Лекция поможет понять, что происходит в храме в последнюю неделю перед Пасхой, как Церковь готовит нас к этому празднику, разворачивая перед нами события последних дней жизни Спасителя.

Страстная седмица - особое время в жизни Церкви. Каждый день уникален: у него своя тема, свои песнопения и специально подобранные чтения из Ветхого и Нового Завета.

Устав Церкви, каким мы знаем его сейчас, складывался тысячу лет, и разобраться в нем самостоятельно нелегко. Нужен тот, кто подскажет - что главное в каждом из дней, на что обратить внимание, о чем задуматься, к чему себя готовить.

Об этом рассказывает Илья Александрович Красовицкий, регент с многолетним стажем, преподаватель литургики из Свято-Тихоновского университета. Лекция будет полезна и тем, кто только знакомится с православным богослужением, и тем, кто уже давно в Церкви.

17-04-2014, 12:46

Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.

Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?

Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал.

И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего. И, воспев, пошли на гору Елеонскую.

Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада; по воскресении же Моем предварю вас в Галилее.

(Мф.26:20-32)

Толкование блаженным Феофилактом Болгарским:

Из сего некоторые заключают, что в тот год Господь не вкушал пасхи. Агнца, говорят, ели стоя, а Христос возлежал; следовательно, не ел пасхи. Но мы утверждаем, что Он сначала стоя ел пасху ветхозаветную, а потом, возлегши, преподал Свое таинство: совершил сначала преобразовательную пасху, а потом и пасху истинную. О поступке Иуды предсказывает для того, чтобы исправить его, пристыдить его, если не чем другим, то хоть общением трапезы, и дав ему знать, что он, Иуда, хочет предать Бога, ведающего помышления.

Ученики же стали беспокоиться за себя потому, что хотя совесть их была и чиста, но они более доверяли Христу, чем себе, так как Господь знал сердца их лучше, чем они сами.

Прямо обличает предателя, так как, будучи прикровенно обличаем, Иуда не исправлялся. Поэтому, говоря: «омочивший со Мною», объявляет о нем для того, чтобы хоть так исправить его. Однако, будучи бесстыдным, Иуда обмакнул кусок в том же самом блюде, или тарелке. Затем Господь говорит: «впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем», то есть если Христу и было предопределено пострадать для спасения мира, однако по этой причине вовсе не следует чтить Иуду. Напротив, горе ему, потому что он сделал это вовсе не для того, чтобы посодействовать воле Божией, но чтобы услужить своей злобе. К тому же, если рассмотришь внимательно, Христос не имел непреклонного желания быть распятым. Это Он показывает тем, что молится об удалении чаши. Но так как «прежде всех веков» ведал Он, что по причине злобы врага люди не могут спастись иным способом, - то напоследок желает испить чашу, которой сначала не желал было. Говоря, что «лучше было бы этому человеку не родиться», показывает, что небытие лучше бытия в грехах. Обратите внимание и на слово «идет»: оно показывает, что умерщвление Христа будет скорее переходом, нежели смертью.

Выражение: «когда они ели» присовокупил евангелист для того, чтобы показать бесчеловечие Иуды: если бы он зверем был, то и тогда должен бы смягчиться, ибо вкушал одну пищу с одной трапезы, а он между тем, и будучи обличаем, не пришел в себя; мало того, даже причащаясь тела Христова, не раскаялся. Впрочем, некоторые говорят, что Христос преподал Тайны Своим ученикам тогда, когда Иуда вышел. Так приличествует поступать и нам, то есть удалять нечестивых людей от Тайн Божественных. Намереваясь преломить хлеб, Господь благодарит как для того, чтобы и нас научить приносить хлеб с благодарением, так и для того, чтобы показать, что Он с благодарностью принимает преломление Своего тела, то есть умерщвление, и не негодует на это, как на нечто недобровольное; благодарит, наконец, и для того, чтобы и мы принимали Тайны Христовы с благодарностью. Говоря: «сие есть тело Мое», показывает что хлеб, освящаемый на жертвеннике, есть самое тело Христово, а не образ его, ибо Он не сказал: «сие есть образ», но «сие есть Тело Мое». Хлеб неизъяснимым действием прелагается, хотя и кажется нам хлебом. Так как мы слабы и не решились бы есть сырое мясо и человеческую плоть, то нами преподается хлеб, хотя на самом деле это - плоть. Как Ветхий Завет имел заклания и кровь, так и Новый Завет имеет кровь и заклания. «За многих изливаемая» сказал вместо «за всех изливаемая», ибо и все суть многие. Но почему выше не сказал: «приимите, ядите все», а здесь сказал: «пейте из нея все»? Одни говорят, что Христос сказал это ради Иуды, так как Иуда, взяв хлеб, не ел его, а скрыл, чтоб показать иудеям, что Иисус называет хлеб Своею плотью; чашу же и не хотя пил, не будучи в состоянии скрыть это. Поэтому будто бы и сказал Господь: «пейте все». Другие толкуют это в переносном смысле, а именно: так как твердую пищу можно принимать не всем, а тем только, кто имеет совершенный возраст, пить же можно всем, то по этой причине и сказал здесь: «пейте все», ибо простейшие догматы свойственно всем принимать. От плотского Он переходит к духовному, потому что виноградник, пересаженный из Египта, есть народ израильский, которому Господь через пророка Иеремию говорит: Я насадил тебя как благородную лозу; как же ты превратилась у Меня в дикую отрасль чужой лозы? (Иер 2:21) И пророк Исайя в песне, которую он поет возлюбленному, и все св. Писание в различных местах свидетельствуют об этом. Итак, Господь говорит, что Он не будет уже пить от этой лозы [теперь], а только в Царстве Отца Своего. Царство Отца, по моему мнению, есть вера верующих, - это же самое утверждает также и апостол [евангелист?]: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк 17:21). Итак, когда иудеи снова получат Царство Отца (обрати внимание на то, что Он говорит: Отца, а не Божие), [но] всякий Отец есть имя Сына (omnis Pater nomen est Filli), - когда, говорю, они уверуют в Отца, и Отец приведет их к Сыну, тогда от вина их будет пить Господь и, подобно Иосифу в Египте, будет пить в изобилии (inebriabirur) с братьями Своими (Быт 43:34). По вечери они воспели это для того, чтоб научились мы, что и нам следует делать то же. Идет на гору маслин, а не в другое какое место, чтобы не подумали, что Он убегает; ибо не в неизвестное иудеям место уходит, а в известное. Вместе с тем и для того уходит из кровожадного города, оставивши его, чтобы не воспрепятствовать им гнаться за Собою, а после обличить их, что они преследовали Его и по отшествии.

Как Бог, предсказывает будущее, а чтоб ученики не соблазнились, вменив это в укор себе, говорит, что написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы», внушая этим следующее: Я связывал вас всех вместе, отшествие же Мое рассеет вас. Говорится, что Отец поразит Сына. Это потому, что иудеи распяли Господа по изволению, то есть по допущению, Отца. Будучи в состоянии воспрепятствовать им, Отец не воспрепятствовал, а попустил, вследствие чего и говорится, что Он «поразил». Потом, разрешая скорбь учеников, Господь благовествует им: Я восстану и «предварю вас в Галилее», то есть поспешу туда прежде вас. Показывает этим, что Иерусалим Он оставит и отойдет к язычникам, так как в Галилее жили язычники.

"Принимающий Мое Слово принимает Меня", - сказал Сын Божий Своим ученикам, - "Он воистину ест Мою Плоть и пьет Мою Кровь!"

Таков Смысл Слов, Сказанных Сыном Божьим при Установлении Им Тайной Вечери. Именно это имел Он в виду, устраивая Трапезу в Воспоминание о Своих Земных Странствиях. Трудно понять, как могло случиться, что по Этому Поводу разгорелись жестокие споры между учеными и представителями церквей. Смысл Этих Слов так прост и ясен для всякого человека, положившего в основу тот факт, что Сын Божий Христос Иисус был Воплотившимся Словом Божьим.

Что может быть недвусмысленнее Его Простых Слов? "Принимающий Мое Слово ест Мою Плоть и пьет Мою Кровь!" Более того, Он сказал: "Слово есть воистину Моя Плоть и Моя Кровь!" Он должен был сказать именно так, ибо Сам был Животворящим Словом во Плоти и Крови. К сожалению, однако же, при дальнейшей передаче Этих Слов было начисто упущено Главное - Указание на то, что имелось в виду именно Слово, Странствовавшее по Земле! По неразумию это сочли за нечто второстепенное. Вследствие этого был неверно понят, искажен, извращен Весь Смысл Миссии Христа.

Даже ученики Сына Божьего не смогли правильно постичь Слова своего Учителя, хоть и веровали в Него. Впрочем, вне сферы их постижения осталось и многое другое из Сказанного Им. Ведь и Сам Христос весьма нередко печалился по этому поводу. Ученики и переосмыслили Тайную Вечерю в соответствии с тем, как сами постигли Ее по своей ребяческой простоте. При этом само собой разумеется, что они сообщили потомкам не совсем понятные им Слова в таком виде, как это соответствовало уровню их собственного понимания. Сын Божий, однако же, имел в виду нечто другое.

Иисус был воплотившимся Словом Божьим! А стало быть, тот, кто правильно воспринял Его Слова, принимает в себя Его Самого.

Если же человек оживотворит в себе Преподанное ему Слово Божие в такой мере, что Оно станет само собой разумеющейся Основой его помышлений и деяний, то вместе со Словом он оживит в себе и Дух Христа, ибо Сын Божий был Воплотившимся, Животворящим Словом Божьим!

Все, что нужно человеку - это постараться хоть раз по-настоящему проникнуться этим умозаключением. Он не вправе лишь прочесть его и умилиться. Напротив, пусть человек постарается ощутить умозаключение в живых образах, то есть без лишних слов пережить его Смысл. В этом и будет состоять для него Истинное Переживание Тайной Вечери - при условии соблюдения Слова Божьего. Разумеется, для этого необходимо предварительно, и притом основательно, узнать, к Чему именно сводится Его Смысл и Его Воление.

Дело обстоит не так комфортабельно, как это кажется многим из верующих. Тупоумное пережевывание Тайной Вечери не может принести им ни малейшей пользы. Слово Божье Живо, а Все Живое надлежит и воспринимать как Живое. Церковь не в состоянии вдохнуть Жизнь в Тайную Вечерю, если сам причащающийся предварительно не приуготовил в себе достойного места для Ее Восприятия.

Существуют картины на тему Прекрасного Изречения: "Отвори Мне!" В них совершенно правильно передана Суть Дела. Сын Божий стоит у двери хижины, стучась в нее, требуя впустить Его. Однако же, и тут человек опять-таки примыслил кое-что по собственному усмотрению - сквозь приоткрытую дверь виднеется стоящий посреди хижины накрытый стол. Тем самым возникает мысль, что никому из просящих не должно быть отказано в Еде и Питье. Мысль эта прекрасна и соответствует Слову Христову, но истолкована чересчур поверхностно. "Отвори Мне!" означает гораздо больше! Не отказывать в Подаянии - лишь малая частица Содержания Этого Слова Божьего.

Говоря: "Отвори Мне!" - Христос имеет в виду, что Воплотившееся в Нем Слово Божье стучится в человеческую душу, не умоляя , а требуя впустить Его! Людям надлежит воспринять Слово так, как Оно было Преподано им - во Всем Его Объеме. Для того, чтобы впустить Слово, душа должна не только распахнуть дверь, но и накрыть на стол! При этом "стол" означает не что иное, как Алтарь. Если душа подчинится Этому Требованию, то само собой разумеется, что грубо-вещественные деяния земного человека будут такими, каких требует от него "Слово".

Человек всегда ищет рассудочного постижения, означающего расчленение, а тем самым и умаление, втискивание в узкие рамки. А посему он всякий раз подвергает себя опасности познать лишь обломки Великого, как случилось и на этот раз.

Воплощение Животворящего Слова Божьего навсегда останется Таинством для земных людей, ибо Начало Этого События разыгралось в Божественном. Но способность человеческого духа к постижению не в состоянии непосредственно проникнуть в Божественное, а посему Первое Звено Процесса Воплощения никогда не будет доступно человеческому пониманию.

По этой причине совсем не удивительно, что человечество до сих пор так и не смогло понять именно Этого Символического Действия Сына Божьего - Раздачи Хлеба и Вина. Однако же, на основе данных здесь разъяснений у каждого человека должно сложиться правильное представление об Этом Событии. Желающий сопротивляться по-прежнему доказывает тем самым лишь одно - что его постижение просто не в состоянии переступить Порог Духовного. Отстаивая прежнее, абсолютно неестественное толкование Этих Слов Христа, такой человек свидетельствует только о своем бессовестном упрямстве.

Иисус возвратился в трапезную почти сразу после прихода Иуды.

На мгновение его взор скрестился с сумрачным взглядом предателя. Затем он обратился к апостолам:

Пасхальный агнец готов. Мы можем приступить. Он сел в центре. Столы были поставлены в виде буквы

«П». Апостолы расположились с их наружной стороны, а кушанья приносили и уносили с открытого конца.

По правую руку от Христа поместился Иоанн, его любимейший ученик, человек, одаренный чистым сердцем, сладостной улыбкой и огненным красноречием, Иоанн, которого, заодно с братом его Иаковом, Мессия назвал Воанергес - «чадами грома».

Еще правее был Иаков-старший, подобно Иоанну, сын Заведеев. Он шел по стопам Мессии и уже нес на себе печать грядущего мученичества. Действительно, он первый из двенадцати апостолов должен был скрепить веру и завет своей пролитой кровью.

За ним - Иаков-младший, Алфеев сын, первый двоюродный брат Христа по матери; младшим его прозвали, чтобы отличать от другого Иакова, превосходившего его и возрастом и ростом.

За ним - Варфоломей, в прошлом Нафанаил: тот, кто вначале не поверил Христу и кому предстоит еще с именем Спасителя на устах улыбаться своим убийцам.

За ним - но уже у другого, пододвинутого под прямым углом стола, - Фома, который, чтобы удостовериться, что Христое воскрес, вложит пальцы в рану его и тем снищет особую известность у потомков; Фома, которого иудеи называли То"ам, а греки - Дидим, что на обоих языках значит «близнец».

И последний с этой стороны - Иуда, предатель, из колена Иссахарова, по прозванию Иуда Искариот, поскольку родился в селении Кариот.

Слева от Иисуса расположился Петр, кому Христос обещал вручить ключи от небесных врат; мы представили его нашим читателям одним из первых, точно так же как в сердце учителя ему было отведено одно из первых мест.

По левую руку от Петра возлежал Андрей, в прошлом ученик Иоанна Предтечи, по знаку которого последовал за Иисусом, чтобы никогда более его не покидать.

За ним - второй Иуда, названный Фаддеем или Лев-веем - то ли от слова «тад», означающего грудь, то ли «лев» - сердце. У Христа не было более верного апостола и преданного ученика, чем он.

За ним - Симон, брат Иакова, прозванный Зилотом - «Ревнителем», - ибо своим пламенным рвением напоминал сторонников секты зилотов, готовых не пренебречь ничем для освобождения Иудеи от римского владычества.

Напротив Фомы и Иуды Искариота поместился Матфей-мытарь, сначала отказавшийся от имени Левий, чтобы стать сборщиком пошлин, а затем оставивший и это занятие, чтобы последовать за учителем.

И наконец, Филипп, которому Варфоломей, тогда еще Нафанаил, отвечал: «Из Назарета может ли быть что доброе?»

На столе виднелся пасхальный агнец, поставленный посредине, справа от него стояло блюдо из горьких трав - напоминание о горьком хлебе неволи в египетском плену, слева - блюдо сладких трав - знак благой пищи, растущей на родной земле.

Прислуживал им Илий.

Прежде чем сесть, Иисус тихо произнес молитву, которую впервые огласил в Нагорной проповеди: «Отче наш, сущий на небесах!..»

Затем, при слове «Аминь!», он посмотрел в ту сторону, где оставил Богоматерь. И, так же как она могла видеть его, он сам разглядел ее сидящей на скамье, у которой они расстались. У ног ее лежала Магдалина. Голова несчастной, прикрытая краем одежды, покоилась на коленях Пречистой Девы.

Мария, видя, что он глядит на нее, простерла руки в его сторону.

Иисус прошептал:

Я думаю о тебе, матушка! Вскоре, когда причастимся, будем вместе, если не телесно, то духовно.

Мария грустно улыбнулась и уронила обе руки на распущенные волосы Магдалины, чьи голова и плечи вздрагивали от рыданий.

Тем временем Илий разрезал агнца и поставил перед Иисусом чашу, полную вина, перед апостолами же стояло всего шесть чаш, по одной на двоих - в знак их братства.

Иисус благословил вино в своем сосуде, пригубил его, а после с глубокой печалью произнес:

Возлюбленные мои, вспомните слова пророка: «Раб мой взойдет перед Господом как отпрыск и как росток из сухой земли: нет в нем ни вида, ни величия; и мы видели его, и не было в нем вида, который привлекал бы нас к нему.

Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лице свое; он был презираем, и мы ни во что ставили его.

Но он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши. Наказание мира нашего было на нем, и ранами его мы исцелились.

Все мы блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на него грехи всех нас.

Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих. Как овца, веден был он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так он не отверзал уст своих.

От уз и суда он был взят; но род его кто изъяснит? Ибо он отторгнут от земли живых; за преступления народа моего претерпел казнь».

Вот, возлюбленные мои, что говорил Исайя восемь веков назад, и произнося это, он думал обо мне, мою казнь предвидел, мою гибель предсказывал. И теперь я говорю вам: все унижения падут на мою голову. Видя меня бредущим в скорби и страдании, люди отведут глаза. Они подумают, что я согбен под грузом совершенных злодейств.

Они сочтут, что угрызения совести мучат меня. И я не смогу убедить их в ином. Но вы должны смело прокричать миру: «Люди, признайте ваши заблуждения! Если Мессия страдает и корчится под рукой вероотступника, под кнутом стражника, под мечом палача, - виновно все человечество! Он осужден, приговорен, он корчится в муках и умирает без жалоб, испустив лишь последний вскрик, как агнец, чьим воплощением он стал. Но попомните: его раны, внушающие вам содрогание, получены им за вас, и не забудьте, что каждая пролитая им капля крови прибавляет перышко в крыло ангела искупления. Кровь благодетельная источится по капле и не иссякнет, пока крылья ангела-спасителя не станут достаточно широки, чтобы укрыть собой все живое!»

О Иисус, учитель мой, - простонал Иоанн, уронив голову на грудь Христа.

День настал, возлюбленные мои. День, когда нам надо расстаться!.. Теперь вы без меня будете есть агнца, что еще скачет по лугам Саронским, без меня отведаете вина, что течет из давильных чанов в Ен-Гадди; но следуйте указанным мною путем. В доме Отца моего, в долине вечного мира, где он обретается, есть сладостные обители для всех моих друзей. Там мы все вместе отпразднуем искупление и спасение мира, и веселие наше не затуманит боязнь расставания!

Иоанн и Фаддей плакали, и он обратился к ним:

Не проливайте слезы! Расставание наше будет на короткое время, а союз наш вечен.

Но учитель, - сказал Фома, - если вы не хотите, чтобы мы плакали, почему сами плачете?

Действительно, крупные слезы тихо текли по щекам Спасителя.

Я плачу, - ответил Иисус, - не от мысли о нашем кратком расставании, но от того, что один из вас предаст меня.

Иоанн вскочил, влажные глаза Фаддея заблистали гневом, и все ученики, за исключением Иуды, в один голос вскричали:

Не я ли, учитель?

Один из вас, - повторил Иисус. - Впрочем, это предательство предначертано. Но горе тому ученику, который предает учителя!..

Иуда побелел как мертвец. Но, поняв, что он единственный, кто промолчал, и это может вызвать подозрения у собеседников, он призвал на помощь всю смелость, какую имел, и прерывающимся голосом вопросил:

Не я ли, Господи?

Иуда, - обернулся к нему Иисус, - вспомни, что я тебе сказал, когда мы оба были детьми и ты ударил меня в правый бок. И жест твой и место удара не случайны и полны таинственного смысла. Именно из правого бока Адама была извлечена Ева, под правой рукой Исаака получил благословение Иаков, по правую руку Отца моего я воссяду на небесах, и в правую сторону груди моей вонзится копье. И наконец, по правую сторону от себя я поместил тебя, Иуда, на этой последней и самой важной для нас трапезе, поскольку я не теряю надежды на всякого человека, даже плута, разбойника и убийцу, пока он волен протянуть мне правую руку для пожатия.

И Иисус поглядел на Иуду с бесконечным милосердием, как если бы ожидал, что при этих смиренных речах Иуда раскается и, признавшись в предательстве, рухнет к его стопам.

Но, не поддавшись спасительному порыву, ученик отвернул голову и спросил:

Как же учитель может знать, кто предаст его? Ведь надобно, чтобы предающий сам был кем-то предан?

Иуда, - отвечал Иисус, - у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Посланный Всевышним к колыбели младенца, он сопровождает его по жизни, если, конечно, какое-нибудь преступление не отпугивает небесного стража и не побуждает отлететь от смертного к небесам. Я же видел ангела, посланного Отцом моим: он устремлялся ввысь, широко распахнув крыла и закрыв очи руками. Я позвал его и вопросил: «Сын эмпиреев, звездный собрат, что за преступление совершается на земле?» И он промолвил: «Господи, один из учеников твоих, кого ты наставлял словом и примером, предал тебя из зависти, продал из алчности и получил от первосвященника Каиафы тридцать серебряных монет за то, что отдаст тебя в его руки… Я более не его ангел-хранитель. Лишь в день Страшного суда он увидит меня подле себя: длань моя будет простерта над вечным мраком, и голос громовый прогремит: „Именем пролившего кровь свою на кресте реку, что недостоин ты созерцать Сына человеческого в славе его, проклинаю тебя и ввергаю в бездну адскую!“ Вот, Иуда, что отвечал мне ангел. Так я узнал, что один из учеников предал меня.

А имя он назвал, учитель? - спросил Иуда.

Назвал, - промолвил Иисус.

Имя предателя, Господи! Имя предателя! - хором вскричали все апостолы.

А Иоанн прошептал:

О учитель, скажи же, кто предал тебя?

Лишь тебе, возлюбленный Иоанн, - чуть слышно прошептал Христос, - тебе одному, но никому боле: это тот, с кем преломлю хлеб сей.

И разломив надвое хлеб, лежавший перед ним, он подал Иуде этот знак примирения грешника и его Бога.

Иуда не смог выдержать испытания. Он встал, сжал лоб руками, как если бы кровь прилила к очам его и ослепила, и вращая глазами, как загнанный зверь, бросился из трапезной.

Иисус обернулся туда, где сидела Богоматерь, и увидел, что она все еще смотрит в его сторону. Лишь тогда, когда Иуда выбежал из дому, она прикрыла глаза накидкой, чтобы не видеть его.

Наступила тишина. Казалось, ужас окостенил всех.

Наконец Иисус прервал молчание:

Теперь, когда мы в своем кругу, - произнес он, как бы показывая, что в этом у него не осталось и тени сомнения после того, как Иуда вышел, - я хотел бы объяснить, почему медлил до дня этой вечери отдаться в руки палачей: я обещал себе, что не изопью из смертной чаши прежде, нежели вы причаститесь к жизни моей. Затвори двери, Петр, чтобы ни один непосвященный не вошел. А ты, Иоанн, подай мне сосуд, что я оставлял на хранение у Серафии, жены Сираховой.

Иоанн поднялся, подошел к шкафу, открыл его и достал оттуда чашу. Это был древний сосуд, формой напоминавший цветок. Его подарил Храму при основании его Соломон, затем вместе с другими драгоценными сосудами похитил Навуходоносор. Чашу попытались расплавить, но никакой жар не смог одолеть неизвестный состав, из которого она была сделана… Тогда ее продали. Кому - неизвестно, но Серафия выкупила ее у торговцев стариной. Именно она приютила у себя Иисуса, когда он ребенком на три дня ушел от Марии и Иосифа. Иисус увидел эту бесценную реликвию и сказал: «Серафия, не расставайся с ней никогда, ибо придет день, когда она послужит свершению великого таинства. День этот будет предсмертным для меня, и я тогда пришлю к тебе за ней».

Иоанн подал Христу чашу вместе с опресноком, лежавшим на тарелке. Иисус наполнил сосуд вином.

Возлюбленные мои, - промолвил он. - Есть старинный обычай, особенно если кто отправляется в долгое странствие, разделять хлеб и пить из одного кубка в конце трапезы. Теперь каждый из нас готов к странствию, долгому или краткому, по судьбе его. Мое странствие кончится раньше других… Дети! Недолго уже быть мне с вами: будете искать меня, но куда я иду, вы не можете прийти. Я оставляю вам заповедь, и она принесет больше блага, чем все, что до этого исходило из уст человеческих. Даже забыв все сказанное мною прежде, вы ничего не забудете, пока будете помнить то, что сейчас заповедую вам: «Любите друг друга!» Пусть все мироздание услышит из ваших уст этот завет братства и пожелает вступить в ваш союз любви и милосердия. Затем, преломив хлеб на столько частей, сколько было учеников, не забыв и долю Иуды, возгласил:

Примите и ядите; сие есть тело мое! И благословив вино в чаше:

Примите и пейте; сие есть кровь моя!

Иоанн, возлежавший слева от Иисуса, первым отведав еды и питья, обратился к Христу:

О богоданный учитель, повтори верному твоему ученику, что не сомневаешься в нем.

Иисус улыбнулся небесной улыбкой.

Вчера, когда я молился в Масличном саду, как делаю уже несколько ночей, ты уснул в немногих шагах от меня. Когда окончил молитву, я поискал тебя. Ты лежал на земле. Я подошел, но не стал будить, а последовал за тобой в твоем сновидении. Улыбка на устах твоих была безмятежнее той, с какою весна усыпает цветами возлюбленную свою землю. Я помню спящих Еву и Адама в первый день после их сотворения. Так вот: в Эдемовой купели сон их был не столь чист и невинен, как твой.

Благодарю, учитель, - целуя руку Иисусу, промолвил Иоанн.

А теперь, - сказал Христос, - возлюбленные мои, помните, что я отдал вам все что мог. Ведь оделив вас от плоти и от крови моей, я поручил вам себя. Что ж! Теперь ваш черед отдавать себя братьям вашим, как отдал я. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Те, кто предшествовал мне, говорили: «Народ иудейский избран Господом; иные племена не имеют прав на Моисеевы свет и истину, на слово пророков». А я говорю вам: «Когда солнце светит, освещает не один народ иудейский, но все другие народы; когда гремит гром, дождь плодотворит землю не одной Иудеи, но и всех иных стран».

Пусть истина, открывшаяся вам, станет солнцем, освещающим весь мир, с восхода до заката, от севера до юга. Пусть слово, пришедшее от меня к вам, станет росой, увлажняющей земли не одних отцов ваших, а всех народов и даже племен, еще неведомых вам. Пусть вас не заботит, когда углубитесь в чужеземные владения, какому богу там поклоняются, что за царь правит и какой народ обитает там. Ступайте прямо перед собой, а когда спросят вас, откуда вы, говорите: «Оттуда, где царит любовь вечная!»

И показалось тут ученикам, что при этих слова, Иисус засиял и стал как бы прозрачным. Случилось нечто подобное преображению Господню на горе Фавор, и все увидели, что учитель прислушивается к голосу, который они не слышали: это был голос матери его.

Ибо в этот миг Богоматерь, протягивая руки к сыну, говорила:

О Господи! Вот когда я признала в тебе сына Всевышнего!

И Христос одной рукой поднял чашу, а другой - кусок опреснока. Богоматерь скрестила руки на груди и откинула голову назад, полусмежив очи и приоткрыв уста.

Она незримо причащалась вместе со своим божественным чадом.

Иисус опустил чашу и хлеб на стол.

А теперь, - обратился он к Петру, - можешь открыть дверь и сказать Илию, чтобы он принес воду и тазы для омовения.

Явился Илий с прислужниками, принесшими сосуды, полные воды, и куски полотна.

Апостолы сели, распустили ремни сандалий; перед каждым из них Илий поставил лохань с теплой водой.

И Иисус, на коленях, но сохраняя величественный вид, хотя и был занят самым смиренным из дел людских, принялся омывать ноги своих учеников.

Те позволили ему делать это, как слуги, послушные воле хозяина.

Но когда пришел черед Петра, тот вскричал:

Господи! Тебе ли умывать мои ноги?

Что я делаю, теперь ты не знаешь, но уразумеешь после, - ответил Иисус. А затем вполголоса продолжил:

Ты, Петр, был удостоен от Отца моего узнать, кто я, откуда и куда иду. Ты станешь основанием веры; на сем камне я создам Церковь мою, и врата ада не одолеют ее, и сила моя пребудет в последователях твоих до скончания времен.

Возлюбленные мои, когда меня не будет с вами, не забудьте, что Петру принадлежит мое место подле вас.

Напрасно вы так возвышаете меня, - возразил Петр. - Никогда не потерплю, чтобы учитель мыл ноги ученику своему!

Если не умою тебя, - с улыбкой произнес Иисус, - не имеешь части со мною.

Если так, Господи, - вскричал Петр - не только ноги мои, но и руки и голову!

Когда его ступни были омыты, Петр торжественно произнес:

Теперь, учитель, я готов следовать за тобою повсюду, куда пожелаешь.

Разве я не говорил, что, куда я иду, ты не можешь теперь со мною идти?

Почему отталкиваешь меня, Господи? - взмолился апостол. - Я душу мою положу за тебя!

Душу твою за меня положишь? - с грустной улыбкой спросил Христос. - Истинно, истинно говорю тебе, Петр: не пропоет петух, как отречешься от меня трижды.

Петр пожелал возразить, но Иисус поднял руку, призывая к молчанию.

Братья, - сказал он. - Когда я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток?

Ни в чем, Господи! - ответили все.

Хорошо - продолжил Иисус. - Но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет - продай одежду свою и купи меч; ибо то, что написано обо мне, должно исполниться.

А затем, еще раз взглянув туда, куда уже неоднократно обращался взором, с усилием промолвил:

Довольно. Идем отсюда.

Иисус вышел первым, за ним - Петр, который продолжал настаивать, повторяя:

Даже если придется за тебя умереть, не отступлюсь от тебя, учитель богоданный!

У входных дверей Иисус увидел с одной стороны порога Пречистую Деву, с другой - Магдалину. Обе стояли на коленях.

Иисус поцеловал свою мать в лоб, а в это время Магдалина прижала к губам край его одеяния.

В Великий, Чистый Четверг Православная Церковь празднует установление самого важного и великого таинства Евхаристии – причастия Телу и Крови Господней – вспоминает тайную вечерю Спасителя со Своими учениками. В этом Таинстве Таинств, как называет Евхаристию Церковь, человек реально соединяется с Богом: Бог входит в самые глубины человеческого бытия и сам человек приобщается к подлинной Жизни в Боге. Христос, воплотившийся Бог и Человек, исцелил в Себе всю человеческую природу, Своим Крестом и Воскресением победив властвовавшую над ней смерть. Приняв в себя Христа, мы становимся причастниками этой победы.

Не случайно, поэтому, священномученик Игнатий Богоносец называет Евхаристию «лекарством безсмертия, противоядием, чтобы не умереть». Сам Спаситель так обращается к Своим ученикам: «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6, 53-56). Эти слова нельзя понимать в каком-то переносном аллегорическом смысле. Христос в данном случае употребляет глагол, который в буквальном переводе обозначает не просто «есть», а «употреблять в пищу» в самом прямом, физическом, значении этого слова. Поэтому, какие либо символические толкования этого места просто невозможны. Христос говорит о самом тесном, глубоком и интимном приобщении всего, и духовного и телесного, естества человека к Своей Плоти и Крови, и в евхаристическом хлебе и вине, действительно, весь Христос. Эта истина показалась большинству слушателей Спасителя столь невероятной, даже абсурдной «какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин. 6, 60), что они немедленно удалились. В событии, вспоминаемом в этот день, невозможное, с точки зрения человеческого разума, стало реальностью, средоточием жизни и каждого христианина и всей Церкви.

В Евхаристии не только каждый человек соединяется с Богом, но и все верующие соединяются друг с другом в союзе любви, поэтому это таинство есть основа Церкви, которая сама называется апостолом Павлом Телом Христовым. Перед тайной вечерей Господь делом показал, с каким сердцем человек должен приступать к этому великому и страшному таинству. «Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их. Во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его, Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан» (Ин. 13, 1-5). Удивительно этот трогательный поступок Спасителя передается в каноне праздника: «Ученикам показывает образ смирения Владыка: покрывающий небо облаками препоясывается полотенцем, и преклоняет колена омыть ноги [Своим] рабам [Тот], в Чьей руке дыхание всех сущих».

Среди апостолов, которым Спаситель омыл ноги, был и Иуда. Своим смиренным поступком Христос еще раз дал предателю, уже обещавшему первосвященникам выдать своего Учителя, возможность для покаяния. Однако душа предателя уже настолько поработилась диаволу, что ее не тронуло даже это немыслимое, выходящее за все рамки человеческих представлений проявление Божественной любви: Творец омывает ноги своим созданиям (действие, по общепринятым нормам того времени, подобающее только рабам, притом самым низшим по положению), Учитель служит своим ученикам. Иуда спокойно подставил свои ноги Тому, Кого он обречет мучительной и позорной смерти. Апостол Петр, напротив, зная, насколько он недостоин, чтобы его Господь сослужил ему столь унизительную, как он думал, службу, пытался отказаться от омовения: «Господи! Тебе ли умывать мои ноги?» (Ин. 13, 6) Христос ответил Петру: «что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после» (Ин. 13, 7). Христос призывает к самой предельной, которая только возможна, любви, до полного самоотречения, до полного забвения собственных мнимых и действительных достоинств и прав, до самой смерти. На тайной вечери Христос имел продолжительную беседу с учениками. Как никогда до этого Он открыл им Свое Божественное достоинство, тайну спасения человечества и грядущее призвание самих апостолов. Во время этой беседы апостол Филипп прямо спросил Христа: «Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас» (Ин. 14, 8). Иисус ответил ему: «столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?» (Ин. 14, 9-10). Тайна Пресвятой Троицы никогда еще так ясно не открывалась людям. И вот во время трапезы, когда они ели, «Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ешьте: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26, 26-28). Впервые апостолы причастились Тела и Крови Господа; с тех пор это чудо происходит на каждой Божественной литургии, не символически, как только воспоминание той тайной вечери, а реально, как в те часы Страстного четверга. Тогда причастился и Иуда, но причастие не было ему во спасение, более того, с его стороны это было страшным надругательством, последней каплей греха, которая уже безвозвратно отравила сердце Иуды. И после сего куска [причастия] вошел в него сатана. «Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь» (Ин. 13, 27-30). Иуда пошел к первосвященникам, чтобы предать своего Учителя. Между тайной вечерью и временем ареста, а затем неправедного суда, унижений, пыток и распятия Христа оставалось лишь несколько часов. Эти события взаимосвязаны друг с другом. Спасение человека было невозможно без смерти за него воплотившегося Бога, и это Спасение невозможно воспринять вне таинства Евхаристии. Каждому причащающемуся в этот день, а в этот день должен причащаться каждый христианин, необходимо помнить, какой ценой дано было ему это Таинство, и честно, без лукавства заглянуть в собственную душу, чтобы это не было иудиным причащением.

Осталось совсем не много времени до встречи Воскресшего Спасителя, и так же быстро проходят эти Великие дни Страстной Седмицы. По словам одного современного автора «Страстная Седмица – это уже не Четыредесятница и даже не Великий Пост – это отдельное время. Можно сказать так: Четыредесятница (первые 40 дней) – это время, когда мы идём навстречу к Богу. Страстная Седмица – это время, когда Господь идёт навстречу нам. Идёт через страдания, через арест, Тайную Вечерю, Голгофу, сошествие во ад и, наконец, к Пасхе Он преодолевает последние преграды, которые отделяют нас от Бога».

Иерей Максим Плякин